Кто живет в тайном убежище для переживших насилие
Когда Алисе исполнилось 20, она выучилась на дизайнера в сибирском колледже и переехала в Екатеринбург. В 28 она бежала от мужа и свекрови с двумя детьми и огромной гематомой на лице, которую долго не удавалось скрыть под толстым слоем тонального крема. Муж, менеджер по продажам, потерял работу и погряз в изменах, и семье приходилось жить вшестером в однокомнатной квартире его матери. Мать выпивала и била Алису на глазах у малышей. В начале лета она в очередной раз с силой схватила девушку за волосы, развернула к себе и набросилась с кулаками. В этот же день Алиса с детьми спряталась у подруги, откуда перебралась в кризисную квартиру центра «Аистенок». Здесь ее никто не найдет: ни подруги, ни муж с угрозами, ни раскаявшаяся свекровь. Здесь ей помогут начать новую жизнь — без насилия и унижений.
Кризисная квартира — тайное убежище для пятерых матерей с детьми. Каждый день ее обитатели работают с психологами, водят детей с переломанной психикой к логопеду, с помощью юристов подают на развод и алименты. В квартире есть все необходимое: детское питание, продукты, памперсы, медикаменты, одежда. Но самое главное — в ней безопасно. Если на пороге появится нежелательный гость — с девушкой, выдавшей себя, разорвут контракт на проживание.
Месяц существования тайного прибежища обходится центру в 65 тысяч рублей. Деньги уходят на оплату коммунальных услуг, консультации специалистов, работу юристов, покупку продуктов и бытовой химии. Неделю назад на фестивале «Благомаркет» в Екатеринбурге собрали 676 тысяч рублей в пользу кризисной квартиры. Еще десять месяцев в доме для взрослых будет уютно и тепло; еще десять месяцев здесь будут помогать тем, кому некуда спрятаться от большой беды. The Village побывал в кризисной квартире и рассказывает истории ее обитателей.
Ирина
два месяца в кризисной квартире
Четыре года назад я влюбилась, забеременела и переехала к мужу в небольшой городок под Екатеринбургом, почти что село. Он работал отделочником, делал в квартирах евроремонт, но спустя год стал брать заказы все реже и реже: поработает неделю — и начинает пить. За полгода мог принести 10–20 тысяч, страшно ими гордился, оскорблял меня.
Я содержала всю семью, оплачивала коммуналку, еду, потом частный сад — он стоил около 7,5 тысяч в месяц. Когда сыну исполнилось два года, я начала работать в магазине оператором ПК, а дома меня ждал пьяный мужчина, который, к тому же, страшно ревновал. Он начал бить меня сначала пьяным, а потом так привык поднимать руку, что не стеснялся драться в любом состоянии.
Сначала я и думала, что потерплю: вот пойдет сын в школу — тогда решусь и вырвусь, убегу. Потом просто не хватило сил ждать
Бежать с грудным ребенком мне было некуда, родителей давно нет. Квартира принадлежит его матери, и она, хоть меня и поддерживала, все равно оставалась матерью, говорила: «Потерпи, мы его закодируем». Сначала я и думала, что потерплю: вот пойдет сын в школу — тогда решусь и вырвусь, убегу. Потом просто не хватило сил ждать. Две недели я тайком перебирала вещи, чтобы в один момент быстро сложить их в чемодан. Мужу говорила, что хочу выкинуть все ненужное, но под конец он все равно начал нервничать и спрашивать, почему я так долго копаюсь в одежде. Боялась ужасно: что в последний момент остановит, удержит силой, что все продолжится.
Как-то я познакомилась с девушкой из городского семейного кризисного центра. В назначенный день подруга должна была забрать меня на машине, помочь загрузить вещи и увезти туда. Я отправила ребенка к бабушке, живущей через два дома. Муж встал с похмелья и ушел пить во двор, я собрала чемодан и позвонила подруге. Выяснилось, что машины нет — ее муж без предупреждения решил поменять зимнюю резину на летнюю. Вместе с подругой мы вызвали такси, и уже было вышли из дома с чемоданом, как встретили приятеля моего мужа — он поднимался за рюмками и сразу все понял. Не знаю, откуда у нас вдруг взялось столько сил: мы спрятались в соседнем подъезде, убегали от мужа, попросили людей погрузить все в багажник и пулей сорвались с места. В городском кризисном центре мы с сыном прожили четыре дня, а потом поехали в Екатеринбург искать комнату.
О кризисной квартире
Конечно, до случившегося я ничего не знала об «Аистенке». В Екатеринбурге я сидела и мучила «Яндекс», набирая что-то вроде «куда бежать с маленьким ребенком, когда муж алкоголик и тиран». Первой в поиске была организация «Екатерина», но их номер оказался недоступен. Только потом я прочитала, что «Екатерина» вообще не работает летом — очень странно. Еще нашла екатеринбургские «Малахит» и «Аистенок». После цепочки звонков и оказалась здесь, в кризисной квартире. Мне просто назначили встречу и предложили переехать в тот же день.
В Екатеринбурге я сидела и мучила «Яндекс», набирая что-то вроде «куда бежать с маленьким ребенком, когда муж алкоголик и тиран»
Никто не знает, где я нахожусь, даже родная сестра. Ей известен только район. Если узнает муж — он и за год его не обойдет. Здесь я наконец-то всерьез занимаюсь ребенком, изучаю его характер без истерик, угроз и нервов. У него задержка речевого развития: мы занимаемся с логопедом, выполняем задания. Детский психолог предполагает, что муж напугал сына и проблемы оттуда.
Юрист «Аистенка» помогла мне оформить заявление на развод и алименты, ходатайство о том, что я не смогу приехать в суд. Психолог рассказывает о том, как воспитывать ребенка без отца и как двигаться дальше. Я хочу устроить сына в садик и работать, как и раньше, в торговле, а потом снять квартиру.
О семье
Первое время муж звонил и писал, пытаясь проникнуть во все соцсети. Сначала я внесла в черный список его телефон, потом заблокировала в WhatsApp и Viber. Когда он не смог писать в соцсетях со своего аккаунта, начал делать это со страницы своей дочери от другого брака. Донимал мою сестру, передавал: «Не дури, все будет нормально, все будет хорошо». Сейчас остались только угрозы, что лишит меня родительских прав, что подаст в полицию заявление о розыске. Но я не боюсь — и никогда не вернусь к нему. Здесь, с поддержкой, я уже изменилась.
Лариса Лазарева
руководитель общественной организации «Аистенок»
Задача «Аистенка» — сделать все, чтобы матери не отказывались от своих детей даже в самых тяжелых ситуациях. Мы занимаемся этим с 2003 года, и сразу выяснили, что половина женщин оставляет малышей оттого, что им негде жить. Иногда владелец квартиры выгоняет беременную женщину на улицу, чтобы не прописывать ребенка, когда он родится. Иногда в семье проблема с насилием, и мать таким образом пытается защитить малыша от жестокости. Бывает, что дом сгорел и семье негде воспитывать детей. Бывает, что женщина выходит с грудным ребенком из тюрьмы — и ни жилья, ни работы. Тогда мы поняли, что должны дать всем этим матерям какой-то старт, шанс встать на ноги, не расставаясь с ребенком.
По закону, в сложной жизненной ситуации мать может отдать сына или дочь в больницу на полгода, а потом забрать. Часто за это время между ними разрушается связь — вплоть до того, что женщина никогда не возвращается за ребенком. Сначала мы долго снимали квартиру при помощи спонсоров, а в 2010 году благотворительный фонд «Солнечный город» из Новосибирска приобрел кризисную квартиру в Екатеринбурге и отдал нам ее в безвозмездную аренду. В квартире пять комнат — это шанс для пяти семей, которые живут здесь порой от двух месяцев до двух лет.
В Екатеринбурге полтора миллиона жителей, а кризисная квартира одна. Помимо «Аистенка», существует государственный патронажный центр «Мать и дитя» от министерства образования, но туда берут только вчерашних сирот с соответствующим статусом — матерей и беременных. Есть государственный центр «Малахит» от министерства социальной политики, но и там всего 10 мест, а еще не берут матерей с детьми старше трех лет. Мы в «Аистенке» принимаем женщин со всей области и с детьми любого возраста — кроме совсем уже взрослых. А еще не ограничиваем срок пребывания, в то время как в государственных центрах можно прожить только месяц — а за это время не решить большинства проблем, особенно психологических.
В сложной жизненной ситуации мать может отдать сына или дочь в больницу на полгода, а потом забрать. Часто за это время между ними разрушается связь — вплоть до того, что женщина никогда не возвращается за ребенком
Из четырехкомнатной квартиры мы сделали пятикомнатную: в каждой есть кровати для взрослого и для детей, шкафы, тумбочки. Действует график дежурств — девушки вместе делают уборку, иногда договариваются и по очереди готовят еду или присматривают за детьми. На балконе мы обустроили игровую. Социальный работник и психолог приходят в квартиру каждый день, и мы стараемся пресекать конфликты между жильцами на корню, но происходят они редко.
С каждой из девушек мы заключаем соглашение о проживании. Обязательное условие — анонимность жилья, а еще ежедневная работа над собой: походы к психологу, поиск работы. Мы следим, чтобы все жильцы придерживались составленного ими же плана и не расслаблялись в комфорте и бездействии. Чаще всего женщины живут в квартире от шести до восьми месяцев; многие из них только к третьему месяцу начинают снова улыбаться. Может быть, это непедагогично, но всем подопечным мы в «Аистенке» стараемся подарить внимание и любовь.
Юля
два месяца в кризисной квартире
Моя мама живет в 200 километрах от Екатеринбурга: несколько лет назад я забеременела и стала жить у нее. Через два месяца дома поселилась больная тетя. Скоро она умерла, а проблемы со здоровьем начались у мамы. Отношения испортились настолько, что я собиралась отказаться от ребенка — с мамой жить было невыносимо, а с ребенком — негде. Меня отговорила директор «Аистенка», Лариса Владимировна: обеспечила памперсами и детским питанием, всем, что нужно для жизни, поселила в квартире. Говорила, что я потом все равно бы раскаялась и стала искать этого ребенка и упустила бы время. Это было четыре года назад — а теперь я снова в кризисной квартире, снова уехав от мамы.
Мы с девочками дружим. Долго жили втроем в пятикомнатной квартире, и даже думаем, что однажды съедем вместе — снимем вскладчину трехкомнатную квартиру и продолжим помогать друг другу. Я очень хочу остаться в Екатеринбурге, здесь лучше все: детские сады, больницы, электрички и фонтаны.
Живем так: утром кормим детей, идем за продуктами, занимаемся с детьми, ходим с ними гулять и на занятия к логопеду. Дома я выучилась на повара-кондитера, но нужно получить санитарную книжку, чтобы найти работу. Если не получится быстро — буду уборщицей, напишу объявления, пойду по квартирам. Уборщицы нужны всем. Я приехала сюда с пятью тысячами рублей, и больше никогда не хочу оказаться в такой ситуации, когда мне и моему ребенку негде и не на что жить.
ЯНА АРХИПОВА
психолог-консультант кризисной квартиры «Аистенок»
Самые частые гости кризисной квартиры — девушки от 23 до 30 лет, в возрасте первого брака. Сначала они выходят замуж, чтобы сбежать от родителей, из ситуации, которая невыносима. Они бегут из неблагополучных семей, где родители пьют, где их никогда не любили. Проблема в том, что этот опыт они переносят в свои новые семьи, снова и снова попадая в условия насилия — физического и морального. Наша задача — снять острое состояние, разомкнуть этот круг и найти ресурсы для новой жизни и воспитания детей.
За два–три месяца мы помогаем жителям кризисной квартиры выбрать направление, понять, чем они хотят заниматься дальше. В некоторых случаях нам удается сплотить семью, помочь в поиске работы или жилья — это самая тяжелая проблема. Девушки редко уходят в свободное плавание с концами: шлют фотографии, делятся, иногда просят помощи с одеждой или детским питанием.
Важно, чтобы они не боялись, поэтому мы всячески оберегаем анонимность. Насильники и агрессоры часто разыскивают бывших девушек и жен всеми способами: караулят на улицах, ищут в интернете, пытаются напасть на след. Могут прийти в центр с угрозами. И даже в этих условиях мы стараемся наладить социальную жизнь девушек — организуем для них концерты, отправляем в театр и кино, если удается найти билеты.
Алиса
два месяца в кризисной квартире
Мой муж работал менеджером по продажам — что только не продавал. Когда с работой стало плохо, мы с двумя маленькими детьми начали переезжать с квартиры на квартиру, из комнаты в комнату, все хуже и хуже, пока не оказались у свекрови и ее мужа. Жили вшестером в однокомнатной квартире, и в какой-то момент она начала пить: кончилось действие кодировки.
Свекровь пьет всю жизнь и не воспитывала сына сама — это делал отец. Ее 16-летняя дочь живет в детдоме. На расстоянии наши отношения были нормальными: она звонила и узнавала о внуках, иногда забирала их к себе. За два месяца в квартире она все чаще и чаще начала бить меня в пьяном беспамятстве, а трезвой — ругать за беспорядок, который она же и устроила ночью.
Однажды я заболела: была невысокая, противная температура, никаких сил. Проснулась утром и стала кормить детей, а тут свекровь — злая с похмелья. Настолько злая, что впервые начала выгонять меня из дома трезвой. Муж не просто за меня не заступился, но и начал кидаться в ответ с кулаками.
Накануне свекровь меня избила: схватила пьяной за волосы, разбила лицо. После всего этого я просто собрала чемодан, взяла детей и поехала к подруге. Когда-то в женской консультации я видела объявление о помощи в кризисной ситуации и начала искать в интернете что-то подобное. В пятницу уехала из дома, а в понедельник уже поселилась в кризисной квартире.
О будущем
Дома не думали, что все серьезно, что я уехала навсегда и собираюсь подать на развод. Когда муж узнал, что я в такой организации, страшно орал: «Увижу — убью». Со свекровью мы говорим по телефону, но она не извиняется и больше молчит. Что тут скажешь — я раньше и не подозревала, как она меня ненавидит.
Скоро у меня суд. Я хочу развестись, чтобы получить материнский капитал за двоих и купить комнату не в браке. Пока подрабатываю в кафе официанткой — два дня в неделю, в выходные, а с детьми помогают девочки. По образованию я дизайнер, и в будущем, наверное, смогу делать маникюр.
Муж немного успокоился. Я уже ездила к нему дважды: первый раз узнал о суде и набросился — так, что пришлось бежать. Во второй поговорили хорошо. Дети любят его и скучают, так что скоро я повезу их к папе на встречу. Недавно он дал мне денег и начал рассказывать, как у него все налаживается на работе. Но я никогда к нему не вернусь: не забуду, как он за меня не заступался, и как изменял, пока мы жили в этом аду.
